Произведения Л.Н. Толстого, войдя в круг чтения англоязычной аудитории, воспитанной на классической европейской литературе, с самого начала стали предметом активного критического обсуждения. Британские и американские читатели знакомились с ними в иных условиях, нежели русские — разрозненная хронологическая последовательность публикаций, одновременное появление в печати художественных и философских сочине- ний Толстого, проблема культурного трансфера неизбежно фрагментировали его творчество, выхватывали его из контекста, заставляли воспринимать весь корпус произведений сквозь призму облика, который Толстой принял для иностранных читателей на рубеже веков. Помимо чисто языковых сложностей (необходимости перерабатывать, делать удобопонятными русские реалии), переводчики и критики сталкивались с задачей ввести произведения Толстого в круг тем и сюжетов, привычных англоязычному читателю. В англоязычную литературу Толстой вошел как воплощение реализма, но не грубо-натуралистичного, а нравственного и психологического, особенно в контексте дискуссии о романах Золя. Толстовский реализм истолковывал- ся как универсальный, опирающийся на знакомые культурные и духовные ценности и потому особенно значимый, несмотря на всю экзотичность изображаемого; его воспитательное, преобразующее значение признавалось несомненным в эпоху споров об общественном устройстве, проблемах индустриального общества, отношениях мужчины и женщины и т. д., даже несмотря на несоответствие тех или иных эпизодов «викторианским» и «пуританским» вкусам читателей.